Локса и полуостров Пяриспеа

2 августа 2018

Последняя часть рассказа, связанная с национальным парком Лахемаа, имеет отношение к некоторым фактам моей биографии. Когда я был маленьким, у нас не было дачи (и потом, к счастью, тоже), и мы каждое лето снимали дом в Эстонии. Дядя моей мамы жил в Локсе (которая, по-видимому, по-русски не должна склоняться, но выяснить это теперь уже совершенно невозможно), и несколько лет мы с мамой жили у него, а потом родилась сестра, там останавливаться стало невозможно, и дядя нашёл старую уже женщину, которая была готова сдать нам дом. Первый раз мы туда приехали, наверное, в 1972 году, когда мне было четыре с половиной года, последний в 1977. Отец там почти не появлялся, а мама, наоборот, приезжала с нами и бабушкой, пока та была жива, на три месяца. Дом этот находился в деревне Хара. Тогда это была глубокая погранзона, нужно было получать разрешение, а на море (от дома до него было метров триста) мы ходили через два ряда колючей проволоки и контрольно-следовую полосу. Сейчас там, естественно, никакой пограничной зоны нет, а вся территория включена в национальный парк.



Побережье моря в Суурпеа.




Тем самым я там провёл в сумме около полутора лет и, наряду с нашей квартирой в Москве, это был центр моего мира. На участке я знал буквально всё, буквально каждое дерево (ну, и каждую. постройку, благо их было немного). За пределами участка я знал уже не всё. Мы ходили в лес по определённым тропам — в сторону озера в Лохья или к ЛЭП и дальше, к морю, по шоссе на остановку автобуса. На этом границы моего мира заканчивались. Несколько раз я был в Локсе, каждый раз мы приезжади на автобусе (и, кажется, пару раз даже на такси) из Таллина, я видел что-то по дороге. Автобусные остановки назывались Лохья, Кюлаотса (там автобус почти никогда не останавливался), Локса с заездом на автостанцию, заезд в Колгу (там была какая-то усадьба), а дальше я помню только Таллин и станции поезда — и через Ленинград, и через Псков. Только эти станции и соединяли два моих мира, а больше у меня очень долго ничего и не было.

Каждый год, уезжая, мы большую часть игрушек оставляли там на чердаке, чтобы на следующий раз можно было ими играть. Так мы поступили и в 1977 году, и больше их уже не увидели. Наша хозяйка умерла, кажется, в 1979 году, детей у неё не было, и дом по завещанию она оставила человеку по имени Рейн, которого я пару раз видел — он должен быть из поколения моих родителей, то есть, если он жив, ему должно быть сейчас около восьмидесяти. До конца советской власти там оставалась погранзона, потом мне было не до поездок в Эстонию, потом ввели визы, а потом появились Гугл-панорамы — на которых можно было увидеть, что от моего второго мира почти ничего не осталось. Дом снесли и построили новый, а знакомых мне деревьев я на панорамах не находил — то ли они высохли и их срубили, то ли просто срубили, то ли на панорамы не попали. Четвёртый вариант — что я на самом деле забыл, как они выглядят, — я всерьёз не рассматривал. Так что никаких иллюзий по поводу того, что я могу там найти, у меня не было. На участке мне делать было нечего — даже если Рейн жив и живёт там, разговаривать мне с ним было бы решительно не о чем, да и вряд ли он ещё помнит русский. А, скорее всего, участок уже несколько раз был перепродан, и живущие там люди воспринять моё появление могли в лучшем случае с удивлением.

Однако за пределами моего второго мира оставались важные вещи, которые я так никогда и не видел. Мы жили в середине залива Хара. Слева (на западе) от нас была деревня Хара, дальше какой-то остров, а дальше берег становился полуостровом Юминда. Справа была пограничная застава, потом Локса с судоремонтным заводом, потом, совсем далеко, какие-то домики — Суурпеа, а за Суурпеа — Вийнисту. В существовании Вийнисту я был сначала не совсем уверен, так как его не было видно, и про него я знал только от мамы, но потом в Локсе я увидел автобус Таллин—Вийнисту, а заодно выяснил, что на самом деле он Вийнисту, а не Винисту, как все его произносили. Ещё были автобусы в Пяриспеа, я понимал, что это где-то в той же стороне, но не знал точно, где. (Я думал, что ещё дальше Вийнисту, а оказалось, что ближе, между Суурпеа и Вийнисту). Разобраться в этом было непросто, так как, хоть я и умел читать топографическую карту, никаких карт у меня а доступе до 1990-х годов не было, а был только путеводитель по Харьюскому району, со схемой, где из всех этих окрестностей была обозначена только Локса.

Так вот, это всё мне и хотелось увидеть. Даже если мой мир прекратил существование, эти его важные спутники должны были остаться. Пусть даже Локса — посёлок, а все остальные — мелкие деревни. На Юминду у нас времени не хватило, а всё остальное мы увидели. Проще всего попасть в Локсу, куда от болота Виру идёт хорошая асфальтированная дорога. Самое примечательное в ней здание — церковь. Это 1853 год, и она лютеранская, но на кладбище при ней есть довольно большой русский сектор. Это не очень удивительно — даже сеёчас больше половины населения тут русские, а раньше было ещё больше, за счёт пограничников, моряков, подводников, да и просто масса людей отсюда уехала. По кладбищу я ходил минут двадцать, но ничего знакомого не нашёл.



Церковь святой Марии, Локса.


Локса — локальный центр цивилизации. По одной дороге, с юга, мы сюда приехали, другая уходит на запад вдоль берега моря в Хара, ещё одна, грейдер — на юго-восток, и что там, я не знаю. А севернее начинается полуостров Пярспеа, на котором расположена самая северная точка континентальной Эстонии. На полуостров уходит лорога, которая проходит через Касиспеа, Пяхкнееме, Вийнисту, Пяриспеа, Суурпеа и возвращается обратно в Локсу. Времени у нас было не безумно много, мы не стали везде останавливаться, и поехали сразу в Вийнисту. Это бывшая рыбацкая деревня, с молом и небольшой гаванью. Раньше тут был рыбзавод, видимо, в какой-то момент обанкротившийся Его выкупили и здания, в том числе две бочки для хранения рыбы, превратили в художественный музей. В одну из бочек мы сходили, благо было бесплатно — там была неплохая выставка.





Художественный музей Вийнисту.


Кроме того, около гавани сделали хорошее кафе, можно сидеть прямо на берегу.



Гавань Вийнисту.


Земля на горизонте на фотографии выше — остров Мохни. Там есть деревня, не знаю, заброшенная или нет, с маяком. Как на остров попадают регулярным образом, я тоже не знаю. Это часть парка Лахемаа, как и всё вокруг (в том числе и Локса), хотя Вийнисту из парка почему-то вырезана. Вот как выглядит деревня Вийнисту чуть подальше от берега.



Вийнисту.


А вот Пяриспеа.



Пяриспеа.


В пяти километрах на север от Пяриспеа и находится та самая северная точка континентальной Эстонии, и туда даже есть дорога, кроме последнего километра. Я хотел туда съездить, но дорогу мы не нашли — было несколько кандидатов, ни одного очевидного, все ещё в деревне превращались в грейдер, и, в конце концов, я решил, что надо ехать на юг. А жалко — в конце должны быть красивые пейзажи.

В Суурпеа дорога, наконец, выходит прямо к морю. Тут нет песчаного пляжа, одни валуны. Одну из фотографий я вынес на заглавную.



Побережье моря в Суурпеа.


В Локсе мы ещё раз остановились, нам надо было в магазин за продуктами. Магазин я помнил. Вообще-то к нам в Лохья два раза в недель приезжала автолавка — фургон с продуктами, которые прямо из него и продавали, но вероятно, этого было мало, и мама ездила в Локсу. Пару раз она брала меня с собой. Напротив магазина автостанция — одна из немногих в Эстонии межвоенной постройки. Именно тут я и видел эти автобусы на Вийнисту и Пяриспеа (оба из Таллина). На Вийнисту пускали ЛАЗ, а на Пяриспеа какой-то старый Икарус, ещё до 250-го. На Хара ходил 250-й или 255-й. Я даже помню номер маршрута — 62, Таллин — Локса — Хара.



Локса, автостанция.


Локса, Кюлаотса, Лохья. В Лохья было какое-то старое здание около остановки — сейчас нет, чтоит явно новое. Дальше какие-то дома, которые я не узнаю. По дороге даже знак гостиницы. Потом наш участок. Остановиться около него нельзя — негде и совершенно незачем. Но через двести метров будет хутор Лоука из трёх домов, там должен быть разворот, и можно оставить машину. Это всё ещё в моём мире, там я всё знаю. Эти двести метров я пешком прощёл, наверное, несколько сотен раз. В Лоуке разворот из-за того, что там под острысм углом уходит дорога в лес — по ней можно дойти ло озера Лохья. Мы с Иннокентием прошли туда метров пятьдесят — начинаются вырубки леса. Пока я там жил, никто никакой лес не вырубал. Мы развернулись, вернулись к шоссе, и дошли до участка.







Участок.


Тут всё изменилось до неузнаваемости. Дом новый, все строения новые. На участке что-то высажено. Возле дома было три больших дерева, два клёнв и каштан — остался только одлин клён. Деревья на гоанице участка тоже почти все куда-то делись, я узнал одно или два. Впрочем, ничего другого я и не ожидал.

Теперь самое главное — берег моря. Колючей проволоки, естественно, больше нет, а залив Хара никуда не делся. Раньше мы ходили к морю мимо лома соседки Эльми. Дом стоит, хоть и окружён забором, которого сорок лет назад не было. На дороге, ведущей к дому, стоит табличка — частное владение. Зато с шоссе к морю теперь можно пройти напрямую — раньше там были заросли ольхи, а теперь через них прорубили проход.



Залив Хара.


Берег всё такой же, валуны, песок и осока. Песка меньше, чем было, осоки больше.









Залив Хара.


И на берегу, среди сухих водорослей и осоки, я нашёл два больших камня, которые помнил с пяти лет. Справа круглый, слева — почти параллелепипед. Правый всегда был коричневым, левый должен быть из красного гранита — но, может быть, чтобы увидеть цвет, нужня другая погода.



Два камня.


Два камня, клён и берёза на краю участка — всё, что осталось от моего эстонского мира. На клён и берёзу я не рассчитывал, и очень рад, что нашёл два камня. А всё остальное — дом, каштан, хозяйка Магда, Икарус-255 маршрута 62, большая ольха и приросшая к ней сосна смешной формы на другой стороне дороги, высокие ели на краю участка — всё это осталось только внутри меня. Ну, может быть, немного внутри моих мамы, тёти и сестры. И Рейна, если он ещё жив.

Зато теперь я знаю, что было на восток от моего мира.

А дорога на запад должна была привести нас в Таллин — и я точно знал, что так можно, потому что один-единственный раз нас привезли туда не с востока, из Локсы, а с запада. Но мой навигатор этого не знал, и, как я ни пытался его убедить, что нам надо именно туда, сначала отправлял меня назад, а потом послел на грейдер, по которому я снова выехал назад в Еолгу. Ведь какая-то совсем небольшая часть моего мира может быть и на этой дороге, и я точно знаю, что она существует. Впрочем, карты уже давно всем доступны.